Володя, когда Вы надумаете все же извиниться - сообщите мне в личку. Я не злой, и готов Ваши извинения принять там. Ну, а пока, для разрядки напряженности, позволю себе по примеру Владимира небольшой копипаст (тем более, что отрывок очень в тему):
из В.Ерофеев, Москва-Петушки писал(а):Но вдруг я стал замечать, что эти четверо как-то отстраняют меня от себя, как-то шепчутся, на меня глядя, как-то смотрят за мной, если я куда пойду. Странно мне было это и даже чуть тревожно… И на их физиономиях я читал ту же озабоченность и будто даже страх… «В чем дело? — терзался я, — отчего это так?» И вот — наступил вечер, когда я понял, в чем дело и отчего это так. Я, помнится, в этот день даже и не вставал с постели: я выпил пива и затосковал. Просто: лежал и тосковал. И вижу: все четверо потихоньку меня обсаживают — двое сели на стулья у изголовья, а двое — в ногах. И смотрят мне в глаза, смотрят с упреком, смотрят с ожесточением людей, не могущих постигнуть какую-то заключенную во мне тайну… Не иначе, как что-то случилось… — Послушай-ка, — сказали они, — ты это брось. — Что «брось»?.. — я изумился и чуть привстал. — Брось считать, что ты выше других… Что мы мелкая сошка, а ты Каин и Манфред… — Да с чего вы взяли!.. — А вот с того и взяли. Ты пиво сегодня пил? — Пил. — Много пил? — Много. — Ну, так вставай и иди. — Да куда «иди»? — Будто не знаешь! Получается так — мы мелкие козявки и подлецы, а ты Каин и Манфред… — Позвольте, — говорю, — я этого не утверждал… — Нет, утверждал. Как ты поселился к нам — ты каждый день это утверждаешь. Не словом, но делом. Даже не делом, а отсутствием этого дела. Ты негативно это утверждаешь… — Да какого «дела»? Каким «отсутствием»? — я уж от изумления совсем глаза распахнул… — Да известно какого дела. До ветру ты не ходишь — вот что. Мы сразу почувствовали: что-то неладно. С тех пор, как ты поселился, мы никто ни разу не видели, чтобы ты в туалет пошел. Ну, ладно, по большой нужде еще ладно! Но ведь ни разу даже по малой… даже по малой! И все это было сказано без улыбки, тоном до смерти оскорбленных. — Нет, вы меня не так поняли, ребята… просто я… — Нет, мы тебя правильно поняли… — Да нет же, не поняли. Не могу же я, как вы: встать с постели, сказать во всеуслышание: «Ну, ребята, я …ать пошел!» или «Ну, ребята, я …ать пошел!» Не могу же я так… — Да почему же ты не можешь! Мы — можем, а ты — не можешь! Выходит, ты лучше нас! Мы грязные животные, а ты, как лилея!.. — Да нет же… Как бы это вам объяснить… — Нам нечего объяснять… Нам все ясно. — Да вы послушайте… поймите же… в этом мире есть вещи… — Мы не хуже тебя знаем, какие есть вещи, а каких вещей нет… И я никак не мог их ни в чем убедить. Они своими угрюмыми взглядами пронзали мне душу… Я начал сдаваться… — Ну, конечно, я тоже могу… Я тоже мог бы… — Вот-вот. Значит, ты можешь, как мы. А мы, как ты, — не можем. Ты, конечно, все можешь, а мы ничего не можем. Ты Манфред, ты Каин, а мы как плевки у тебя под ногами… — Да нет, нет, — тут уж я совсем запутался. — В этом мире есть вещи… Есть такие сферы… Нельзя же так просто: встать и пойти… Потому что самоограничение, что-ли? есть такая заповедность стыда, со времен Ивана Тургенева… И потом — клятва на Воробьевых горах… И после этого встать и сказать: «Ну, ребята…» Как-то оскорбительно… Ведь если у кого щепетильное сердце… Они, все четверо, глядели на меня уничтожающе. Я пожал плечами и безнадежно затих. — Ты это брось про Ивана Тургенева. Говори, да не заговаривайся. Сами читали. А ты лучше вот что скажи: ты пиво сегодня пил? — Пил. — Сколько кружек? — Две больших и одну маленькую. — Ну так вставай и иди. Чтобы мы все видели, что ты пошел. Не унижай нас и не мучь. Вставай и иди. Ну что ж, я встал и пошел. Не для того, чтобы облегчить себя. Для того чтобы их облегчить. А когда вернулся, один из них мне сказал: «С такими позорными взглядами ты вечно будешь одиноким и несчастным». Что мне сделать, чтобы вас облегчить, друзья мои..? Должен я выматериться, как Игорь? Должен я врать, как Игорь и Владимир..? Не, я - не Веня. Не дождетесь. |